ЕФРЕМ ТРЕБЕС

Ефрем Тре́бес (80-90-е гг. XV в.- ок. 1512), мон., иконописец, миниатюрист, книжный писец. Принадлежал к кругу книжника и писца 2-й пол. XV в. Евфросина, инока Кириллова Белозерского мон-ря. С кон. XV в. Е. Т., вероятно, занимался описью книжного собрания мон-ря (Лурье Я. С. Литературная и культ.-просвет. деятельность Ефросина в кон. XV в. // ТОДРЛ. 1961. Т. 17. С. 141), принимал участие в земельных разделах Ферапонтова монастыря (АСЭИ. 1952. № 100, 149, 187, 289, 290, 334; Соловьева. 1989. С. 271). В братском синодике прозвище Требес не встречается, имя Ефрем между 18 сент. 1511 и 9 нояб. 1514 г. упоминается дважды, 1 раз рядом с Евфросином.

Сохранились 3 произведения Е. Т., которые имеют подписи-автографы, сделанные схожим почерком. Это 2 миниатюры в рукописном сборнике, составленном Евфросином и принадлежавшем ему (90-е гг. XV в., РНБ. КБ № 11/1088): в тексте «Александрии» - образ царя Александра Македонского (Л. 19 об., с датой 20 окт. 7000 (1491) г., именами мастера и владельца), в «Сказании о Соломоне и Китоврасе» - Китовраса (Л. 127 об.), а также икона - «Распятие Господне» (ГРМ), вложенная Е. Т. 29 авг. 7020 (1512) г. в ц. вмч. Никиты (позднее Никитский мон-рь на р. Шексне в окрестностях Кириллова Белозерского мон-ря) «своеи души на поминок». Из переписанных Е. Т. рукописей известен синаксарь, созданный в 1486-1489 гг. «по благословению… игумена Венедикта в обители Пр(е)чистые Кiриллове монастири» (РНБ. Кир.-Бел. № 56/1295. Л. 1 об.).

Распятие. Икона. 1512 г. Иконописец Ефрем Требес (ГРМ)И. Д. Соловьёва исследовала автографы Е. Т. и сравнила художественную манеру исполненных им миниатюр с иконами. Авторские надписи свидетельствуют, что Е. Т. считал себя прежде всего иконописцем, «изуграфом» (запись на синаксаре - Там же). Подпись к миниатюре с изображением царя Александра Македонского в сборнике Евфросина имеет пояснение, что «сии Александр написан быс(ть) Ефремом Ефросину». Вкладом на помин души Е. Т. выбрал икону «своего писма».

Миниатюры Е. Т. свидетельствуют о его осведомленности о том, какой должна быть иконография правителя, что, возможно, обусловлено столичными связями мастера (Попов. 1975. С. 44). Это отвечало и кругу интересов Евфросина. Он составил сборник произведений, персонажи которых воплощали идеальное сочетание мудрости, силы и власти. Александр Македонский был представлен Е. Т. в виде юного царя на престоле, на фоне 2 зданий, соединенных переброшенным велумом - архитектурная деталь, традиционно используемая в иконографии евангельских сюжетов. С темой власти связан и нетрадиционно представленный Е. Т. апокрифический образ Китовраса, человека с телом крылатого коня, в богатых одеждах и царском венце: спокойно стоящий Китоврас, обернувшись в сторону, левой рукой обнажает горизонтально расположенный меч. Неканонический характер фигуры подчеркнут отсутствием обрамления, архитектурного задника или рамки.

Сохранность иконы «Распятие Господне» была плохой уже при поступлении ее в 1913 г. в музей им. имп. Александра III (ныне ГРМ). Икона в размер малой пядницы (25,7×21,5 см) неоднократно поновлялась, что свидетельствует о долгом бытовании и почтительном, бережном отношении. Утрачены золото фона, лузга, нек-рые детали написаны заново: копье и трость у основания Креста, правая нога Христа, кисть поднятой руки св. Лонгина, надписи. Многочисленность записей и тонировок, сделанных в разное время, потертость красочного слоя затрудняют восприятие первоначального облика иконы. Однако анализ композиции и иконографии сохранившихся фрагментов свидетельствует о высоком уровне и об актуальном характере творчества Е. Т.

Изначальная принадлежность Е. Т. к числу мастеров столичной выучки сомнительна. Его рисунок не лишен таких погрешностей, как несоответствие в масштабах и неустойчивость в расположении на плоскости сидящей (в миниатюре с царем Александром Македонским) или стоящей фигуры (напр., скорбящего ап. Иоанна Богослова). Возможно, благодаря обстоятельствам и таланту Е. Т. вошел в круг интеллектуальной и творческой элиты Московской Руси кон. XV в., прежде всего книжников и художников, работавших в Кирилловом Белозерском мон-ре и его окрестностях. Извод Распятия на иконе Е. Т. близок к изводу иконы из Павлова Обнорского мон-ря работы Дионисия (1499/1500, ГТГ) и иконы из Кириллова Белозерского мон-ря (1497, КБМЗ), к изводам столичных произведений, повторяющих извод праздничных икон Благовещенского собора Московского Кремля и Троицкого собора Троице-Сергиева мон-ря, созданных мастерами круга прп. Андрея Рублёва в нач. XV в. Плавные линии контуров, удлиненные пропорции фигур, ракурсы, передающие эмоциональную наполненность (поднятая к Сыну голова Богоматери) сближают стиль Е. Т. с манерой Дионисия. Е. Т. выбрал наиболее лаконичный вариант (нет изображений церкви и синагоги, плачущих ангелов). Компактное, неглубокое пространство, в к-рое гармонически вписаны фигуры, подчеркнуто прямой линией стены, расположенной на уровне ликов, что гораздо выше, чем в др. произведениях того же извода. Простоте композиционного построения соответствует колорит иконы, складывающийся из оттенков зеленого, коричневой охры с яркой киноварью.